21 ноября 1944 года старшину медслужбы Друнину после очередной контузии - спасала лейтенанта, их накрыло взрывом, он погиб, ее откопали - демобилизовали на полгода до следующей медкомиссии. Она бы и вернулась - но через полгода уже пришла Победа.21 ноября 1991 года на даче в поселке Советский писатель возле подмосковного Троицка она закрыла изнутри гараж, выпила снотворное, завела автомобиль и - не вернулась. Ей казалось, возвращаться некуда. И правда: через два месяца ее страна была объявлена разрушенной указом сверху.
История с ней обошлась чудовищно. За год до гибели ее избрали депутатом Верховного Совета. Зачем пошла? Надеялась: услышат. В Кремле к ней кинулся сам Горбачев: в любви признался - ну, к ее стихам. А вышла на трибуну и заговорила о последствиях, которыми грозит стране бездумный развал армии - и тот же Горбачев затопал, чтоб "сошла с трибуны". Она сошла и отказалась от мандата: нечего там делать - "все напрасно, там стена - не прошибешь".
Во время путча в августе 91-го пришла на площадь защищать - ей все казалось: Родину. А тут, как выяснилось, - не пойми кого от не пойми чего. Раньше нередко повторяла строки фронтовика-поэта Наровчатова о сожженных войной деревнях "и девушках, библейскими гвоздями распятых на райкомовских дверях". А теперь пришлось писать про ветеранов в переходах с протянутой рукой: их кепки с медью "над могилою юности нашей распятой".
Осознанно и твердо завершила работу над поэтическим сборником "Судный час". Посвятила умершему любимому мужу Алексею Каплеру. Написала письма-объяснения - родным, подруге, редактору, Союзу писателей и милиции. "Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл". "Искренне завидую тем сверстникам, кто не вернулся с войны, погиб за высокие идеалы, которые освещали наше отрочество, юность и молодость". "Оно лучше - уйти физически неразрушенной, душевно несостарившейся, по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы, неверующая. Но если Бог есть, он поймет меня".
"Ухожу, нету сил. / Лишь издали / (все ж крещеная!) / помолюсь / за таких вот, как вы, - / за избранных / удержать над обрывом Русь. / Но боюсь, что и вы бессильны. / Потому выбираю смерть. / Как летит под откос Россия, / не могу, не хочу смотреть!"
Записка на двери с инструкцией для зятя: вызови милицию, вскройте гараж… В ней убивали веру, а без веры жить нельзя. Похоронили тихо, урну с прахом отвезли на кладбище в поселок Старой Крым, недалеко от Коктебеля, рядом с мужем, как просила.
Да вроде бы ее родной стране тогда уже и было-то не до нее. Тридцать с лишним лет прошло - а до сих пор поеживаешься: холодок официозного прощания, скупость литсобратьев, мраморная поза тишины и - шелест пересудов. Странно, но факт: так почему-то провожали каждую из девушек того же поколения большой поэзии военных лет.